Что общего у нас с пророком Ионой? Размышляет архимандрит Савва (Мажуко).
Фото Натальи Емчицкой
Пророка Иону проглотил кит. Огромная рыба. Кругом была буря, и море волновалось, бросая маленький кораблик из стороны в сторону, и только большой и спокойной рыбе было уютно и привычно в родной стихии, где люди были гостями, незваными и лишними. Сначала они бросали с корабля всякий груз и съестные припасы, потом и пророка выбросили, маленького растерянного дедушку. Он их сам попросил. Так написано в книге пророка Ионы. Хотя — какой же он пророк? Совсем не похож на тех эпических героев, столпов духа, которые выжигали слово Божие, пугающее и грозное, на людских сердцах. И книги у них какие! Сразу и не осилишь — целые полотна, многофигурные, трагичные, пропитанные кровью и слезами. А здесь — четыре маленьких главы, что само по себе, конечно, вызывает благодарные чувства у читателей, но пророк какой-то уж совсем несолидный и незадачливый — ни величия, ни пафоса. Киты да тыквы.
Есть множество толкований этого текста, глубоких и прозорливых, но у каждого из читателей все равно родится свое интимное, личное отношение к книге. Как ни странно, Иона мне ближе всех пророков, роднее и понятнее, хотя люблю изысканного Исаию и трагичного Иеремию — каждый дорог по-своему, но вот этот удирающий провидец! Такой живой, такой настоящий и совсем непутёвый — вот так бы и расцеловал! Он кажется маленьким, худеньким дедушкой, всё больше молчит и ресницами хлопает. Забавный и смешной. И отчество у него смешное — Амафиевич. И пришло же такое в голову — сбежать от Бога!
Как просто и страшно начинается книга: «И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину». Иона слышит голос Божий, повеление Господне. Написано как-то буднично, рутинно даже, но как это величественно, если не сказать жутко в своей простоте — слышать волю Божию. Господь повелевает Ионе выполнить определенную миссию: сходить в Ниневию, город враждебный и многолюдный, утопающий в пороках, и призвать народ к покаянию.
И что же сделал пророк? Спорить не стал. Собрался и… удрал. Купил срочно билет, сел на корабль — и всё. Ничего не знаю. Куда-то плыву, что-то делаю. Может, обойдется. А тут — на море — буря, стихия бушует. Внезапная, долгая, лютая. Матросы в панике. Бегают, суетятся, кто-то бросает в море пшеницу мешками, где-то прячут паруса, молятся, взывают к богам своим многочисленным. А пророк? Вниз спустился и спит — «спаше и храпляше» — так звучит славянский текст. Вот ведь человек! Ничего его не берет! Трагедия, штормы, ветры. — Спит.
Наверху вспомнили, стали искать. Лежит-полёживает. Потерянный и сонный. Только ресницами хлопает. Сознался сам — отказался нести своё служение, за это и шторм и всем беспокойство, и пшеница погибла: «Возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря» (Иона 1:12). Бросили. Со скорбью бросили. Никто не хотел. Но раз уж так надо. Так его кит и подобрал.
Пересидеть дома. Заспать себя в корабле. Переждать в рыбе. А вдруг пройдет, минует и уляжется? Времена и люди не меняются, и каждый — чуть-чуть Иона. Он в нас живёт, обитает, квартируется и не просто живёт, а требует себе отдельного кита, чтобы схорониться в рыбу, спрятаться в трюм, укрыться в пучине морской.
Человека пугает дело. Не чужое. Своё. То самое, что мы называем своим служением или миссией в этом мире. И решимости больше — спрятаться и избежать своей миссии, чем исполнить свое служение как следует, как того требует долг. Проще переждать и даже — утопиться. Ведь — мешают, смеются, завидуют. С людьми не дружи — оцарапаешься, не открывайся — предадут, не люби — изменят, не работай — посадят. Доверять никому нельзя, работать не с кем, никому ничего не надо. Вывод: скрыться, сбежать, потеряться. Мир несправедлив. Тратиться на него нечего. Страна жуткая и ждать лучшего не приходится, наука гибнет, церковь разлагается. Не будем мешать. Уединимся в отрешенности и печали, хлопая ресницами растерянно и пугливо.
Нельзя сбежать от своего служения. Если Господь доверяет мне понести какой-нибудь малый труд, скромную работу, надо браться, просто и мужественно, без оглядки на враждебность и ненастные лица. Если дан тебе талант — мыслить, учить, зарабатывать деньги, управлять страной, делать прекрасные вещи — не прячься, не дай забродить в тебе этому дару, который, не найдя своего рождения, начнет разъедать тебя изнутри. Голос Божий в нас — это и есть интуиция нашего служения, ясное и отчетливое сознание того места, где ты нужен, и никуда, ни в какую рыбу от своего призвания не спрятаться. Даже киты таких не переваривают. Иона просидел в чреве рыбы три дня, а потом кит его просто выплюнул — иди, брат, и служи, делай, к чему призван, к чему у тебя есть способности.
Мне кажется, что именно теперь в наше время нам, христианам, следует хорошенько усвоить этот урок. Мы можем и должны воздействовать на этот мир, сошедший с ума. Мы можем и должны открыто и мужественно нести свое служение там, где Господь поставил каждого из нас. Служишь ты в банке, в больнице, школе, водишь такси, управляешь министерством — неси свое служение как христианин, чтобы Добро, Истина и Справедливость не оставались бездомными в этом мире, чтобы отзывчивость, милосердие, учтивость и забота вновь стали единственной нормой нашей жизни.
Христиане, не бросайте этот мир! Не сдавайте его злодеям без боя! Не давайте святыни псам! Господь сотворил этот мир святым и прекрасным, а значит, святость и доброта есть норма нашего мира, его естественный лик, его природная черта. Если мы опустим руки, убежим от своего служения, разве Господь не спросит у нас однажды: а что сделал ты, чтобы не было голодных и брошенных детей, чтобы невинных не бросали в тюрьмы, чтобы люди чувствовали себя в безопасности дома и на улице, и русский учитель, врач, крестьянин не стыдились своей Родины, омытой кровью мучеников, купленной дорогой ценой?
Разве Бог виноват в том, что мы не хотим навести порядок у себя дома? Разве Он не дал нам знания, волю, силы бороться со злом? Он доверил нам этот мир, а вместе с ним и беззащитных детей, и слабых женщин, и усталых стариков, и всё то богатство рыб, зверей, птиц, что с надеждой смотрят на нас.
Рассказывают про Стива Джобса, известного предпринимателя и миллиардера. У него были верующие родители. Каждое воскресенье он был в церкви, молился, читал Писание. Но однажды он пришел к священнику и показал ему фото бедных африканских детей с вздутыми от голода животами.
— Знает ли Бог, что эти дети голодают? Ведь знает. В такого Бога я верить не хочу.
И Стив перестал ходить в церковь.
Священник не смог ответить на вопрос Стива. Да и кто сможет? Ведь это самый трагичный вопрос из всех. Первым его задал Иов. И это не вопрос к человеку, здесь в состязание, в распрю призывается Сам Творец этого мира.
Ответил ли Бог Стиву? Конечно, ответил. Господь дал ему большой талант, дал способность заработать миллиарды долларов, власть и способность реально изменить что-то в этом мире. Он смог бы сделать так, чтобы многие дети перестали голодать, забыли нищету и болезни. Воспользовался ли Стив Джобс этим даром или «бросился в рыбу», судить не нам. Но именно так Бог отвечает людям. Подумайте об этом хорошенько те, кому уже ответил Бог. Молча и с надеждой, потому что Он верит в нас.
Великий Инквизитор Ивана Карамазова многоречивым монологом убеждал Христа в правоте своей бесчеловечной веры. А Христос молчал. Не произнес ни единого слова. И только в конце, когда усталый и раздраженный Инквизитор умолк, Он с любовью
поцеловал его в бесцветные старческие уста, и Инквизитор отпустил Его, но с тех пор «поцелуй горит на его сердце».
pravmir.ru
