Иисус Христос въезжает во Иерусалим как обычный простолюдин, сидя на ослике, но народ приветствует Его как своего царя, восклицает: «Осанна!». И кажется, посрамлены все противники Христа — Его народ, прозрев, принимает своего Мессию, своего долгожданного Спасителя. Но меньше, чем через неделю, столь же единогласно этот народ будет кричать: «Распни, распни Его!», «Кровь Его на нас и на чадах наших!». Откуда такая быстрая перемена? В чем причина ненависти ко Христу? И, главное, почему каждый из нас также способен «переложить» свое сердце на сто восемьдесят градусов от «Осанна» — к «Распни»? Об этом размышляет игумен Нектарий (Морозов).
Разве можно не любить?
Может показаться странным, что Воплотившегося Бога, пришедшего спасти мир, мог кто-то не взлюбить. Но дело в том, что Господь пришел обличить мир, лежащий во грехе, поэтому вряд ли вот этот самый, от Бога бегущий, мир мог радоваться и торжествовать Его появлению на земле. И разве могли те люди, в которых Господь самим фактом Своего существования обличал самые сокровенные их страсти, любить Его, принимать Его? Христос не столько даже Своим учением, сколько самой жизнью Своей опровергал все то, что привычно было считать в жизни основополагающим и незыблемым. Человек стремится к власти, к первенству, господству — а Христос вдруг говорит о том, что тот, кто хочет быть бОльшим среди людей, должен быть им слугой. И наоборот: тот, кто хочет быть всем, порою становится ничем… Конечно же, это вызывало страшное раздражение и отторжение, и поскольку никто из этих людей не хотел меняться, становиться лучше, то единственный путь, который они видели для себя в этой ситуации,— это заставить Христа молчать, а это было возможно, только лишь умертвив Его. Собственно, поэтому ненависть эта дошла до состояния богоборчества, которое привело к богоубийству.
Иногда бывает сложно осознать, почему простой народ, который встречал въезжающего на ослике в Иерусалим Христа, как Царя, криками «Осанна!», меньше чем через неделю с таким же рвением кричал: «Распни, распни Его!». Но ведь мы в своей жизни достаточно регулярно сталкиваемся с подобными примерами, когда люди сначала превозносят кого-то, а потом ниспровергают ими превознесенного со всей жестокостью и бесчеловечностью, на которую только способны. Человек склонен возвышать того, на кого он возлагает надежды, причем надежды не на блаженство в вечной жизни, не на саму эту вечную жизнь, а надежды земные, мирские. На самом деле, очень мало людей способно думать о вечности — большинство ищет благополучия, радости, счастья (в своем собственном понимании) именно в этой жизни. И большинство почитает того, кто, как кажется, может все это дать сейчас. И как только люди видят, что на самом деле они очередной раз обманулись, то место любви занимает ненависть, восхваление сменяется поношением.
Большая часть людей, которые окружали Христа в Его земной жизни, чаяли утешения Израилева, то есть надеялись, что вот пришел Тот, Кто вернет народу иудейскому его славу. А все оказалось не так: никто не дал им ни земного господства, ни превосходства над другими народами. Оказалось, что Царство Христа — не от мира сего, и поэтому оно не было никому в тот момент нужно…
Тайна сердца
Мне вспоминается эпизод из жития священномученика Поликарпа, епископа Смирнского: когда его, глубокого старца, привели на судилище и потребовали похулить Христа, он ответил: «Я уже много десятилетий служу Ему — никогда ничего плохого от Него не видел. Как же я могу Его похулить?». Народ израильский тоже ничего плохого от Христа не видел, зато тысячи людей были свидетелями того, как Он исцелял больных, изгонял бесов, воскрешал умерших, были свидетелями Его любви, милосердия, сострадания к ним. И тем не менее Спасителя возненавидели. Почему? Как говорит апостол Иоанн Богослов, их сердца более возлюбили тьму, нежели свет (Ин. 3, 19). И это тайна, это какой-то страшный выбор, который совершается в глубине человеческого сердца. Постигнуть это можно только лишь опытным путем. Кто это осознает во всей полноте, тот и способен вместо «Осанна!» кричать: «Распни Его!» — понимая, о Ком он это кричит.Преподобный Силуан Афонский говорил, что каждый человек в своей земной жизни уподобляется либо Ангелам, либо демонам, и даже внешне порой становится похож на тех или на других, а следовательно, и сердце человеческое наполняется либо любовью ко Христу — той любовью, которой живы Ангелы, либо ненавистью, которая является содержанием жизни падших сил. В сердцах тех людей, которые ненавидели Христа и которые ненавидят Его сегодня, уже воцарился ад как область забвения о Боге и невозможность быть с Ним. К сожалению, путь к предательству открыт для каждого из нас — и по нему очень легко пройти, не заметив этого. Каждый случай, когда мы поступаем против совести, каждый раз, когда понимаем, что Господь ждет от нас сейчас определенного поступка, а мы совершаем иной, удаляет нас от Бога — так мы вступаем на этот путь предательства.
Обязательно нужно смотреть и за тем, как мы поступаем по отношению к людям. Потому что можно много всякого напридумывать: запутаться в помыслах, чувствах, переживаниях, в расположении своего сердца. Но есть конкретные, окружающие нас люди, нуждающиеся в нашей помощи, защите, поддержке, которые никогда не должны стать для нас второстепенным фактором жизни. И от того, как мы поступаем в отношении них, зависит, по большому счету, некий истинный суд о том, христиане мы или же нет.
Веление сердца
Мы знаем, что ученики Христа, как говорит Евангелие, оставив Его, бежали (Мф. 26, 56). Но это нельзя назвать предательством в прямом смысле слова, скорее, нужно говорить о том, что в какой-то момент апостолы проявили малодушие, потому что увидели, как на их глазах происходит ниспровержение того, во что они уже, казалось бы, уверовали, в чем они, казалось бы, убедились. И мысль о том, что Сын Божий может быть предан в руки грешников, и пострадать, и быть ими судимым и убитым, была невместима для их сознания. Ведь до того, как знаем из Евангелия, ученики Христовы хоть боялись, но были готовы пойти до конца. Однако поражен Пастырь — и рассеялись овцы…
Что же касается Матери Божией, Марии Магдалины и прочих праведных жен, следовавших за Христом в дни Его земной жизни и не отступивших от Него на Голгофе, то здесь все просто объясняется: они не пытались понять происходящее умом, а действовали по велению сердца. Ими владела в этот момент боль, вызванная их любовью к Тому, Кто подвергался опасности, Кто умерщвлялся, и поэтому они больше ни о чем не думали. Они шли просто за своим чувством. А апостолы, как мне представляется, размышляли, рассуждали, и это породило в них малодушный страх. Поэтому в некоторых ситуациях это веление сердца приводит человека к гораздо более правильному решению. Притом что и здравый смысл необходим, и рассуждение крайне важно, все-таки нужно слушаться и своего сердца. В какой-то ситуации, когда кто-то рядом с нами подвергается опасности, или несправедливым притеснениям, или гонениям, мы обязательно должны увидеть в этом человеке Христа — и либо оказаться вместе с Ним, либо в далеко отстоящей от Него толпе, молчащей, а может быть, и кричащей: «Распни!».
Нужно здесь сказать еще и о праведном Иосифе с Никодимом. В течение всего времени земного служения Христа Спасителя они были Его тайными учениками, именно «страха ради иудейска». То есть они боялись себя обнаружить и поставить в уязвимое положение среди своих соотечественников, в то время как апостолы следовали за Христом без страха, прекрасно замечая злобные взоры, обращенные к их Учителю, готовые испепелить и их. А потом происходит такая удивительная вещь: ученики бегут, а Иосиф и Никодим, забыв страх, забыв любую конспирацию, идут к Пилату и просят отдать им тело Христа. И понятно, что они обрекают себя в этот самый момент на то, чтобы стать изгоями в своем роде, людьми второго сорта, гонимыми, а может быть, даже и погибнуть сразу… Мы знаем, что их поступок решил их судьбу: они действительно стали ненавидимы всеми теми, кто ненавидел Христа. Но Иосиф и Никодим об этом совершенно не думали. Почему? Потому что они переживали самую страшную потерю, лишившись Того, Кто был для них дороже всех на этой земле… И порою человек бывает вынужден чтото подобное пережить в своей жизни, но после этого он становится совершенно бесстрашным, готовым на что угодно, только бы быть вместе со Христом.
Моя мера тяжести
Здесь, в земной жизни, мы, наверное, никогда не сможем во всей полноте понять того, что произошло на Голгофе,— только в вечности эта тайна откроется для нас. Мы знаем, насколько бывает тяжело отвечать за другого человека, нести ответственность за то, что он делает,— то есть хотя бы одного человека в полном смысле этого слова на себе понести. Себя-то самого нести сил не хватает. А Господь подъемлет на Себя грехи всех людей — и тех, кто был прежде, и тех, кто будет потом. Понять, как это совершается, мы не можем, не можем даже представить всю неимоверную тяжесть физических и душевных страданий, которые Христос претерпел, но они и есть результат подъятия на плечи столь огромного количества заблудших овец. Мы можем лишь всматриваться в это и опять-таки чувствовать сердцем — насколько нам дано чувствовать. Но очень важно понимать, что в этом огромном грузе присутствует тяжесть и каждого из нас — от каждого зависит мера тяжести Господней ноши. Вроде бы об этом странно говорить, ведь Крестная жертва произошла столько столетий назад, но время — это категория здешнего бытия. А Бог и тогда видел нашу жизнь нынешнюю, и тогда страдал за нас нынешних, и мы нынешние неким образом имеем свободу выбирать, готовы ли мы Его страдания уменьшить там, на Кресте, или нет.Газета «Православная вера» № 06 (506)
[Игумен Нектарий (Морозов)]
