Может, самое изумительное чтение в Евангелии, трогающее меня до слез, – это сцена путешествия в Эммаус.
Двое учеников, Клеопа и Лука, в день Воскресения Господа идут после обеда в село, называемое Эммаус. Они потрясены болью утраты Учителя. Видели тяжелый Крест, на котором умирал Спаситель, чувствовали гвозди, вколачиваемые будто в их сердца, в носу стоял запах крови, а слезы, лившиеся из глаз, обжигали лицо.
Они видели страшную боль Того, Кто снимал боль у страждущих; слышали ужасную хулу на Того, Кто делал глухих слышащими. Беспомощно смотрели, как предает дух Свой Равви; видели мертвым Того, Кто мертвых вызывал из гробов и даровал жизнь. Они были совершенно сбиты с толку, охвачены страхом, ужасом. Царство жизни и любви, которое Он тысячу раз проповедовал, рухнуло на Голгофе. Вся радость от неисчислимых исцелений втоптана в грязь у подножия Креста.
Убитые горем, понурив головы, ученики шли и думали о своем мертвом Спасителе. А когда думаешь о Боге, Бог не только Сам думает о тебе, но Он здесь, рядом. И ты можешь к Нему прикоснуться, можешь Им жить, как чудом жизни. И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними (Лк. 24: 15).
Когда думаешь о Боге, Бог не только Сам думает о тебе, но Он здесь, рядом
Какая же сила, превосходящая мир сей, удержала им веки, чтобы они не разразились слезами, увидев Того, Кого оплакивали?
Они искали объяснений произошедшему. А рядом шел Сам Огонь, Который, вспыхнув, просветит им мрак грехопадения. Умиленный Странник, шедший с ними, был Самим Учителем всех времен, вечным Наставником, Источником всех гениальных идей во вселенной, бесконечной Библиотекой любви, присным Голосом Отца, Создателем восхитительных галактик.
А сколько такта, мягкости, тонкости и деликатности у Этого Странника!
– О чем это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы печальны? (Лк. 24: 17).
Бескрайний Разум вселенной знал всю их жизнь и их вечность, знал, как они умрут, видел все движения их сердца, и Ему было больно видеть их скорбь – Его ранило страдание каждой души в мире сем.
Клеопа разочарованно отвечает:
– Неужели Ты один из пришедших в Иерусалим не знаешь о происшедшем в нем в эти дни? (Лк. 24: 18).
Да, аминь, Он – Странник, Который во Своя прииде, и Свои Его не прияша (Ин. 1: 11). Царство Его не от мира сего (ср.: Ин. 18: 36), Он создал каждую человеческую душу, а Его никто не узнаёт, хотя Он был там, в таинстве чревоношения каждой матери, в полных изумления глазах каждого появляющегося на свет младенца. Он вдыхает жизнь в уста каждого малыша, выходящего из живительных вод материнской утробы и испускающего первый в жизни крик.
А Его уже никто не узнаёт, хотя Он в каждого вкладывал всё уникальное: ум, и глаза, и сердце, личность. Они равнодушно смотрят на Того, Кто возлюбил их первым. Он благословил вселенную их разума и на каждом запечатлел Свой лик, Свой образ. «Он стал таким, как я, чтобы я мог принять Его, и принял мой облик, чтобы я не отворачивал лица от Него» (Оды Соломона[1]).
Бедные ученики… Какое горькое известие о кончине Того, Кто сокрушил ад, содержимый огнем вечным:
– А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля (Лк. 24: 21).
При виде такой простоты вечная Мудрость Божия осиявает их светом:
– О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?
И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании (Лк. 24: 25–27).
Вот величайший курс богословия всех времен! Вечный Профессор рассказывает о Себе. Миллионы книг мира сего в суетности своей сообщают меньше, чем бесконечно сладкие уста Логоса. Малые умы учеников силятся постичь грандиозные смыслы истории, истолковываемые Самой Вечностью. Псалмы, пророчества, песнопения Ветхого Завета робко приступают и открывают им свою премудрость.
Однако уже виднеется Эммаус. Село потихоньку приближается к ним, а планеты и солнца кружатся вокруг нетварного Центра творения. И тут следует стих, раздирающий душу: Он показывал им вид, что хочет идти далее (Лк. 24: 28). В этом трагедия всех веков, миллиарды смертей, произошедших за всю историю, бесконечная горечь Бога избитого, истерзанного, оплеванного, распятого, умерщвленного теми, кого Он возлюбил до конца. В этом видна и величайшая кротость Зиждителя, отверженного Его творениями, пресмыкающимися по земле.
А знаете, что было бы, если бы Он учтиво сказал: «Ну что ж, бывайте здоровы»? Они упустили бы вечность. Свет жизни их удалился бы плача, и они никогда больше Его не увидели бы. Этот миг в их жизни важнее самой их жизни.
И самого капитального за все века курса богословия недостаточно, чтобы узнать Давшего тебе жизнь. Все докторантуры за всю историю, взятые вместе, не стоят крошки Его евхаристического Тела, являющегося Его всецелым Телом.
Ученики исполняются восхищения, слушая Божество. Сердце в них горело, когда Сам Огонь просвещал их существо. Но всесильная рука прикрывает им глаза. И они настойчиво приглашают Его войти. День преклонился. Наступил вечер истории. Разум мира сокрушен Разумом Вечным. Свершилось главное в мире – Воскресение.
А в доме смиренный Гость становится Владыкой, когда преломляет хлеб, то есть Себя, и удивительным образом исчезает в Хлебе, соделавшись чудесной Евхаристией. И глаза у них раскрываются, и вселенная идей, принятых ими без раздумий, обретает вечный смысл. И они Его узнают: Странник ближе к ним, чем собственное сердце.
Евхаристия – это высшая проверка на узнавание Бога
Евхаристия – это высшая проверка на узнавание Бога. Они на Него уже не смотрят, они Его принимают, питаются Его Существом, Он становится их внутреннейшей глубиной, таинственной и дражайшей сердцевиной жизни. Отсюда проистекает и светозарное чудо, именуемое Евангелием от Луки, трогательное, как слезная капля в глазах Младенца, Который есть Бог.
На свете поздно. Это вечер истории. На коленях прошу вас: обратитесь к Богу!
