Автор: КАПЛАН Виталий
Виталий КАПЛАН
Подумал о страхе. Я много чего боюсь (думаю, вы тоже). Это и вполне очевидные вещи — болезни и смерти близких, свои собственные болезни и смерть, нищета, одиночество, безумие, беспомощность... список можно длить бесконечно. И к общей бесконечности можно добавить специфические страхи, присущие нашему интересному времени.
Что получается? Беды еще не случилось, она лишь гипотетическая, но уже сейчас я переживаю, волнуюсь, прокручиваю в голове разные варианты, разные подробности, и мне от этого реально плохо. То, что есть хорошего здесь и сейчас, что, казалось бы, должно радовать, обесцвечивается на фоне предполагаемых мрачных обстоятельств. В результате я сам у себя краду радость и подпитываю внутренней энергией грядущую беду.
Понятно, что так жить не надо, что это неправильно, что это почва для невроза, если не чего похуже. А как надо? Например, как советует Господь наш Иисус Христос: Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы (Мф 6:34). На всякий случай поясню: здесь речь не о безответственности, не об отказе строить планы на будущее, а о том, что не надо слишком уж эмоционально вовлекаться в будущее. Когда оно придет, тогда и наступит время дергаться, а пока что свою душевную энергию лучше потратить на то, что от нас действительно зависит, то есть на настоящее, на «здесь и сейчас».
Но легко сказать, гораздо труднее реально так жить. Потому что эти волнения, эти страхи, эти ожидания предстоящих скорбей — они же абсолютно естественны для любого человека (а не только для тех, у кого нелады с психикой). А почему эти страхи для нас естественны?
Прежде всего, потому что все наши конкретные страхи (сума, тюрьма, чума и прочая зима) — это лишь проявления некого исходного, глобального страха, присущего каждому человеку. Очень трудно определить, что же это за страх. Иногда говорят, что это страх смерти, но мне кажется, что и страх смерти — тоже производный. Более того, тут даже само слово «страх» неточное, речь о каком-то более глубоком переживании. Переживании некой глобальной катастрофы, после которой «треснул мир, пошел разлом».
Что же это за катастрофа? Ответить можно по-разному. С материалистической точки зрения это, скажем, может быть само рождение, травма появления на свет. Для новорожденного младенца случившееся с ним — это чудовищный шок. Вот был он в материнской утробе, было ему темно, тепло и хорошо, и вдруг все изменилось. Нахлынуло то, чего раньше он и представить не мог, — свет, шум, запахи, вкусы... Связь с мамой — сама основа его существования — изменилась, перестала быть всецелой. Это неправильно, ненормально, этого не должно быть, раньше было хорошо, а сейчас плохо, хочу в «раньше»! Но в «раньше» невозможно, и младенец горько плачет.
Я не психолог, не врач, я не копал специально эту тему, но вряд ли открываю тут нечто новое. Наверняка есть множество убедительных теорий, объясняющих психическое развитие человека этой самой травмой рождения. Возводящих все конкретные страхи к этому исходному переживанию «все пошло не так».
А христианский ответ другой. Катастрофа, переживание, которой лежит в основе любых наших страхов, — это грехопадение прародителей и, как следствие, изменение и всего сотворенного мира, и человеческой природы. Главная беда — разрыв связи между человеком и Богом. Причем разрыв — именно с нашей, человеческой стороны. Связь не полностью разорвалась, но стала иной, нежели раньше. Не всецелой.
Собственно, вся дальнейшая священная история, от изгнания Адама с Евой из рая до воскресения Христова — это про то, как Бог восстанавливал разорванную связь и как некоторые люди Ему в этом содействовали.
При таком взгляде на вещи оказывается, что любые наши локальные несчастья (смерти, болезни, лишение свободы, нищета, изгнания) — это лишь конкретные проявления главной беды, отчуждения от Бога. Отчуждения не стопроцентного, потому и несчастья, в общем, хоть как-то переносимы. Полное, стопроцентное отчуждение — это и есть ад.
Отсюда логичный вывод: никакое изменение внешних обстоятельств жизни не способно само собой избавить нас от страхов и страданий. Не будет войны — будет что-то другое. Падение котировок, повышение налогов, измена любимых и так далее. Всегда будет чего бояться и от чего страдать. Потому что отчуждение от Бога — источник таких страданий — никуда же не денется. Можно сто раз себе сказать: будь позитивным, прекрати вибрировать, не думай о плохом, но толку — ноль. Человек не властен над своими мыслями и чувствами.
Но христианство не только ставит диагноз. Оно предлагает и схему лечения. Испорченную связь с Богом все-таки можно (хоть и сложно) восстановить. Конкретные действия — соблюдение заповедей, молитва, дела милосердия, участие в церковных таинствах — они же в том числе и укрепляют веру. А вера как раз и есть субъективное ощущение связи с Богом, ощущение, что ты не один, что Он рядом, что ты Ему близок и дорог, что Он с тобою в твоих бедах.
Вера не защитит от бед. Живя в поврежденном мире, невозможно ни разу не подорваться на его минах. Невозможно проскочить сухим между струйками дождя. Но когда, попав в беду, ощущаешь Его невидимое присутствие и поддержку, все становится гораздо легче, потому что за этой конкретной бедой не стоит уже нечто куда более страшное: метафизическое одиночество. Говоря словами апостола Павла: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим 8:35–39).
И конечно, вера очень помогает в том, о чем и говорит Христос, призывая жить сегодняшним днем: не зацикливаться на будущих бедах, не тратить на них свои душевные ресурсы, то есть не создавать в себе негативные переживания буквально из ничего, то есть из будущего, которого нет, которое лишь мысленный конструкт.
Тут, правда, против нас работает принцип, который большинство исповедует не задумываясь: предупрежден — значит, вооружен. То есть мы считаем, будто, заранее представляя себе во всех подробностях грядущее несчастье, лучше справимся с ним, когда (и если) оно случится. Но это совсем не так. Можно подготовиться к каким-то возможным проблемам, принять какие-то разумные меры — но это все на рациональном уровне, на уровне действий. Чтобы под рукой были необходимые лекарства, необходимые телефоны, чтобы была финансовая «подушка безопасности» и так далее. Но невозможно подготовиться к несчастью эмоционально. Когда оно придет, то ударит по душе — и больно будет вне зависимости от того, готовился ты или нет. Поэтому надо разделять: одно дело — принять заранее меры, а другое — зацикливаться.
Сухой остаток: чем больше веры, тем меньше человек эмоционально циклится на предстоящих бедах и тем легче он переносит беды случившиеся. Потому что и ожидание бед, и боль от них проистекают из метафизического одиночества, помноженного на сидящую в подсознании память о глобальной катастрофе. Если один из множителей уменьшается, то и все произведение становится меньше.
...Может показаться, что я говорю это как духовно продвинутый человек, обретший глубокую веру и потому переставший зацикливаться на предполагаемых несчастьях. К сожалению, нет. Зацикливаюсь — и часто. Страхов — полно. Но все-таки иногда (реже, чем хотелось бы) я ощущаю, что Бог со мной, и потому уже незачем бояться. Бог — это совершенная любовь, а совершенная любовь изгоняет страх (1 Ин 4:18).
