Владимир ЛЕГОЙДА
Мы с трудом привыкаем жить, как учит Евангелие — не заботясь о завтрашнем дне (Мф 6:34). Как правило, мы все-таки предпочитаем просчитывать свою жизнь вперед хотя бы на небольшую перспективу. И сколько ни говори: если хочешь насмешить Бога, расскажи Ему про свои планы, — к такой установке мы внутренне не готовы. Вопрос, можно ли к ней вообще подготовиться? Наверное, от человека зависит. И от того, в чем для него цель такой подготовки.
Лично я не вижу противоречия в том, что человек, с одной стороны, должен быть готов к тому, что в любой момент с ним может произойти все что угодно, а с другой — строит какие-то планы.
В знаменитых «Письмах Баламута» Клайва Стейплза Льюиса есть замечательное рассуждение о христианском бейспокойстве по поводу будущего — вложенное, согласно задумке повести, в уста старого беса Баламута, по понятным причинам называющего Бога «Врагом»: «Конечно, и для Врага важно, чтобы человек думал о будущем. Думал ровно столько, сколько необходимо, чтобы сегодня готовиться к тем делам правды и милосердия, которые станут насущными завтра. Работу завтрашнего дня надо планировать сегодня, и, хотя содержание ее взято из будущего, эта обязанность, как и все обязанности, принадлежит настоящему. Враг не хочет, чтобы люди отдавали будущему сердца, устремляли к нему все свои помыслы. Мы же хотим. Вражий идеал — человек, который, отработав день на благо будущих поколений (если в этом его призвание), вечером откладывает всяческое попечение, целиком вверяясь небу, и остается лишь при терпении и благодарности, которые требуются от него здесь и сейчас. Нам же нужен человек, терзаемый кошмарами будущего, гонимый идеями близящегося рая или ада на земле, готовый преступить заповеди Врага сейчас, если мы внушим ему, что этим он приблизит или отвратит то, чего ему даже не доведется увидеть при жизни».
Итак, дело не в том, что христианину запрещено планировать и ему якобы остается лишь сидеть и ждать, упадет кирпич на голову или нет. Христианское отношение к этому гипотетическому кирпичу не отменяет того, что каждый из нас отвечает за свою семью, близких, друзей, коллег. И с этим, кстати, связан другой опыт, чрезвычайно болезненный, — парализующее чувство страха за них.
Понятно, одно дело, когда ты об этом просто читаешь и даже как-то соответственно настраиваешься, а другое, когда сталкиваешься с конкретной жизненной ситуацией. Как-то в «Парсуне» я спросил протоиерея Александра Ткаченко: «Как подготовиться к смерти? Или к смертельной болезни?» А он говорит: «Да никак. Сколько бы ты ни готовился, когда это наступает, ты все равно не понимаешь, как себя вести».
Помните, не так давно мы спрашивали: как вести себя христианину в пандемию? А до пандемии: как себя вести христианину, когда всё хорошо? А то вроде бы Церковь никто не гонит, а в церковь никто не ходит. То есть человек, став христианином, каждый день задаёт себе вопрос: как мне сегодня себя вести? Где-то прочитал очень точную, на мой взгляд, мысль: «Нужно еще в семинариях объяснять будущим священникам, что между тем, к чему они будут призывать, и тем, как они будут жить, всегда будет некий зазор, и задача священника — стремиться к тому, чтобы он был минимальным». Но ведь это касается не только священников, это касается всех нас. Надо каждый день пытаться уменьшать этот зазор, независимо от обстоятельств — они ведь могут быть самые обычные, без всяких войн и катаклизмов, но душу разъедать с огромной силой. А экстремальные ситуации лишь активизируют многие процессы, и человек просто более резко начинает двигаться в ту или в другую сторону. Но задача-то остаётся прежней.
