В годы советской власти монахов изгоняли из монастырей, монастыри закрывали и превращали в склады, общежития, тюрьмы и все что угодно, лишь бы они перестали быть Домом Божиим, очагом святости. Изгнанные монахи во множестве бежали в горы и там прятались в непроходимых чащах. Были такие тайные молитвенники и в лесных дебрях Буковины, например, у села Ботуш, где летом пасли в горах скот, а зимой скотный двор пустовал. В нем, никем не видимый, действовал целый женский монастырь без воды, без еды, без света и тепла. Богослужения совершались на чердаке коровника, там же ютилась настоятельница, духовник обитал в свинарнике, монахини же отдыхали в овечьих яслях.
35 лет назад богоборческий режим пал, и мало-помалу на этом месте вырос деревянный скит в честь Святых апостолов Петра и Павла, кратко именуемый, по румынскому обычаю, «монастырем Ботуш», т.е. монашеской обителью у села Ботуш. Сегодняшние насельники этого намоленного места стараются быть достойными преемниками своих героических предшественниц, в скиту царит атмосфера молитвы и подвижничества, о чем свидетельствует и его второе название, «Малый румынский Афон». Предлагаем вашему вниманию беседу настоятеля монастыря Ботуш отца Галактиона, постриженика исповедника веры епископа Кесария (Пэунеску).
Протосингел Галактион (Доминте)
Что такое покаяние
Это правда, Бог любит нас такими, какие мы есть. Любит нас и хорошими, и плохими, и праведными, и грешными… Более того, при чтении Евангелия создается такое впечатление, что грешных Бог любит больше, а святой Матфей прямо так и говорит, называя Спасителя «другом грешников» (Мф. 11, 19). Он даже Иуде сказал: «друг, для чего ты пришел?» (Мф. 26, 50). Он назвал другом и Лазаря: «Лазарь, друг наш, уснул» (Ин. 11, 11).
Но так же верно и то, что нам хочется, чтобы нам говорили, чтобы нам все время повторяли, что Бог любит нас. Не оттого, чтобы мы об этом забыли, а потому, что нам приятно, чтобы нам все время напоминали, что есть кто-то, кто любит нас, тем более что Этот любящий нас — Сам Бог.
И что же мы делаем с этой любовью? А мы даже не представляем себе, как любит нас Бог, ведь если бы мы поняли, сколько любви вливает в нас Бог и сколько у Него любви к нам, наше сердце растаяло бы. Мы даже не можем вместить Его любви. А ведь когда получаешь, надо и отдавать. В молитве, в литургической анафоре говорится, что Бог так возлюбил мир, что и Сына Своего отдал[1], и о Спасителе Христе говорится, что «в ночь, в которую был предан, или, скорее, когда Сам Себя предал»[2]. Видите? Любовь, Которая отдает Себя! То, что удерживаешь для себя, делает тебя беднее. Из любви надо отдавать. А что отдаешь ты? Отрывая от своего комфорта, своей лени, своего самодовольства? Что ты отдаешь Богу? Эта любовь автоматически подталкивает нас к тому, чтобы мы отдавали.
Бога мы видим, но видим вразумляющим нас в меру нашего покаяния. Только не такого покаяния, как часто понимаем его мы, не простого сожаления: «Ой, какой же я грешный! Ой, какой я бессильный! Ой, сколько же я нагрешил, Бог не простит меня!» Это простое сожаление. Каяться — значит ощутить сердце Божие в своем сердце, сознавать, как сильно любит нас Бог, очищать свои чувства и видеть Христа. А Христа мы видим в той мере, в какой себя очищаем. Так мы видим Бога.
Нам неудобно из-за того, что Бог любит нас, а мы не делаем ничего, не можем Ему ответить. Так мы совсем не растем. Истинная любовь, которая превращает тебя из простого индивида в личность, побуждает как-то ответить Ему — не потому, чтобы Бог нуждался в нашей любви, не потому, чтобы Бог выпрашивал у нас что-то, — истинная любовь означает свободу. Бог не желает, чтобы мы говорили Ему, что любим Его, если не чувствуем этого. Святой Петр говорил тогда, после Воскресения, когда Христос спросил его: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» — и он говорил: «Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Ин. 21, 15–17).
Богу не нужен ответ из учтивости. Бог знает, что в нашем сердце
Богу не нужен ответ из учтивости. Бог знает, что в нашем сердце. И если бы мы были искренними с самими собой, думаю, ответ наш звучал бы скорее так: «Господи, Ты знаешь, что я хочу любить Тебя, но в моем сердце есть и другие любови!» Если бы мы были искренними с самими собой. Но нам бывает комфортно иногда ничего не делать и утверждать, что «Бог есть любовь», — и всё, и что «Бог принимает нас такими, какие мы есть», и мы выискиваем всякие формулы, чтобы уговорить себя, чтобы примириться с самими собой. Однако истинное знание себя, о котором так много проповедуется, — это когда видишь Бога внутри себя. И Бог внутри тебя любит Бога в другом, и Бог внутри тебя взывает к Богу Вышнему. В противном случае мы обманываем себя. Ведь Бог отражается только в чистой воде нашего существа, а не в протухших болотах разных философий мира сего.
Мы видим Бога, очищающего нас по мере покаяния. А покаяние означает изменение ума, оно означает, как мы говорили, что надо, прежде всего, познавать Бога, знать, что ты обладаешь существованием, взятым взаймы, знать, что ты не автономен (как писали мыслители нашего века: «автономный человек», или «новый человек», не имеющий сильной связи с Богом), знать, что мы ведем свое существование от Бога.
Сейчас модно, и мне это встречалось, всегда говорить себе, что «Бог любит нас такими, какие мы есть, и любить надо, прежде всего, себя». Но знайте, что любовь к себе бывает разной! Есть любовь к себе благая, исходящая из сознания того, что Бог вложил в нас, ведь мы знаем, что мы сыны Царствия, знаем, что мы чада Божии, знаем, что мы созданы для вечности, и не довольствуемся этим миром; и есть любовь к себе дурная, когда мы позволяем себе все что угодно, думаем что угодно, делаем что угодно…
Мне понравилось одно происшествие, о котором рассказала одна женщина-стоматолог, оно наглядно свидетельствует о том, как нынешнее общество использует эту нашу любовь к себе и старается потакать нашему «я». Она говорила, что как-то увидела крем из этих, противозагарных — сейчас ведь солнце палит беспощадно, — и фирму, невесть какую, которая обещала всем счастье без печали и жизнь без смерти. На нем было написано: «Ведь ты достойна самого лучшего», и она его купила. Но, может, хранила не так, а может, и рекламировали его зря, или срок годности истек, но, поскольку там было сказано: «Ведь ты этого достойна», она его взяла, а когда стала использовать, у нее появились проблемы с кожей, началась экзема. И муж тогда незатейливо заметил ей: «Ведь ты этого достойна».
Таким образом, мы иногда заслуживаем, чтобы нас обманывали. Нынешнее общество и люди обещают нам много хорошего, но не знаю, желают ли они нам добра на самом деле. Добра нам желает только Бог, и любит только Бог, потому что Он знает, что вложил туда, в наше сердце.
Покаяние — это очищение воды нашего существа, чтобы в ней мог отразиться Бог
Никто не знает этой частички Божией, ее знает только Бог и хранит ее в Своих сокровищницах, потому что знает, что мы бесценны, потому что знает, что и в самом последнем преступнике есть эта искра Божественности, в которой должен отразиться Бог.
А покаяние — это вот что: это очищение воды нашего существа, чтобы в ней мог отразиться Бог. И речь тут не обязательно идет об Исповеди, потому что иногда мы прибегаем к духовнику только для благословения, только для психологического комфорта, ходим в церковь только так, для воскресного отдохновения, придерживаясь определенного режима. Но всё это, если в этом нет Бога, не имеет никакой ценности. Это вера магическая, такая, в которой мы все свои надежды не связываем с Богом. «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь» — вот противоположность нашему состоянию, в Дом Божий надо входить, одевшись в чистую одежду. Мы можем просить у Бога: «Господи, люби меня таким, какой я есть!» Да, Бог любит тебя, но нам надо переменить свою одежду, если хотим, чтобы Он взял нас на руки.
Частичка Бога
Я думал о том, есть ли какой-нибудь след Божий в самых плохих людях? И в 32-м псалме есть такой стих, в котором говорится: «Содержащий в сокровищницах Своих бездны»[3] (Пс. 32, 7). Что же такого ценного держит Бог в Своей сокровищнице? Частичку Божию, искру Божественности, которая есть и в душе самого большого преступника. И в эту искру, в эту частичку Бога на том свете, в Его Царствии, в минуту Суда Бог заглянет, чтобы посмотреть, находится ли Он в нас? А не находим ли мы Бога.
Мы находим Бога в мире, окружающем нас, находим Бога в молитве… Вспоминаю отца Думитру Стэнилоае, у него ведь тоже был этот поиск Бога. И он говорит, что искал Его сначала в односельчанах, искал в идеях, искал в книгах — и понял, что может найти Его в молитве. И когда стал молиться, втайне услышал глас Бога, говорящий ему: «Дерзай верить, — вы видите, как это красиво! — что Я, Бог, люблю тебя, человек!» Чтобы Бог любил такое существо, как человек, со всеми его немощами, падениями?..
Мы находим Бога повсюду, и в этом обществе, кажущемся нам несправедливым, кажущемся нам испорченным, в котором есть ложь, в котором столько несовершенства. Некоторые даже спрашивают: «Как, неужели Бог и здесь есть?» А чем виноват Бог, что мы проходим мимо Него и оставляем Его с протянутой рукой, не желая принять Его даров? Чем виноват Бог, что в Европе церкви стоят закрытые, а есть и превращенные в бары, рестораны и гостиницы? Чем виноват Бог, что о Христе Боге больше не говорят в наших школах и семьях?
Бога мы находим повсюду, но само то, что мы хотим искать Его, или направляясь в монастырь, или идя в приходской храм, думаю, тоже зов Божий. «Он желает, чтобы я желал Его, и делается во мне желанием», — говорит святой Симеон Новый Богослов[4]. Вопрос в том, что ты делаешь, когда находишь Его? Желание — это то, что движет тобой, что зовет тебя прийти к Богу, но приходишь ты не абы каким, любовь меняет тебя. Любовь делает тебя похожим на того, кого ты любишь.
Любовь меняет тебя. Любовь делает тебя похожим на того, кого ты любишь
А вот здесь, думаю, уже может скрываться большая проблема. Мало Его найти. Подлинная встреча с Богом должна изменить нас, чтобы мы стали другими, если действительно Его нашли. А найти Его мы можем повсюду, где есть семена Божественности. И в мире, окружающем нас, и в людях, и в идеях, а более всего — самое живое обретение находится в Святом Потире, независимо от того, в монастыре ли он или в приходском храме.
Мы не можем довольствоваться тем, что предлагает нам мир. Мир не может утолить нашей жажды и желания Бога. Мир подает нам плохую еду, еду химизированную.
Один только Бог знает, что Он вложил туда, в человека, и один только Бог воистину зовет нас. Но мы не можем наложить руку на Бога, в том смысле, чтобы сказать так, рассудочно: «Вот, я нашел Бога, я Бога открыл». Прежде чем ты захотел наложить руку на Бога, Он тихонько коснулся твоего сердца. Значит, мы не можем сказать, что во всем можем открыть Бога своим умом. Чем? Своим мышлением найти в себе Бога?
Но в жизни есть такие минуты, и я видел это и на поступивших в монастырь, и на тех, с кем говорил, — у Бога есть определенные моменты, в которые Он зовет нас к Себе, нам нужно только иметь такой тонкий слух, чтобы расслышать в своей душе — ведь там много воплей, и криков, и желаний, — расслышать в своей душе этот истинный зов. И бывают определенные минуты в жизни. Один слышит его в болезни, другой слышит в страдании… Святой Паисий говорил: «Болезнь и страдание помогли мне больше всех монашеских подвигов». Болезнь тоже помогает, только бы мы были настроены на то, чтобы видеть Христа.
(Продолжение следует.)
