ИЗ КНИГИ «ХРИСТИАНИН НА ГРАНИ ОДИНОЧЕСТВА»
С чего начинается одиночество?
Чувство одиночества для человека в его состоянии по грехопадении совершенно естественно. Причина человеческого одиночества заключается, как ни странно, в одном из самых лучших, самых замечательных человеческих качеств — в уникальности каждой человеческой личности. Эта неповторимость каждого человека, при всей нашей схожести и подобии друг другу, обуславливает отсутствие второго такого же человека, который бы нас понимал и принимал решительно во всем — в любой момент нашей жизни, во всех наших переживаниях, в глубине нашего страдания или же, наоборот, в полноте нашей радости, нашего торжества.
Понимание и принятие нас другим человеком всегда будет носить ограниченный характер — и это, пожалуй, первое, с чего стоит начать разговор об одиночестве.
Очень важно разделять то одиночество, которое для человека действительно природно, которое для него естественно и которое имеет благой исход, если человек обращается к Богу, и одиночество социальное, когда человек не просто где-то в глубинах своего бытия чувствует себя одиноким, а когда он действительно в этой жизни один. Я говорю о людях, которые не являются ни отшельниками, ни затворниками, но при этом живут словно в каком-то вакууме, потому что у них ни с кем не выстраиваются взаимоотношения. Не то что какого-то глубокого понимания нет — вообще никакого. Человек может иметь и семью, и родственников, и даже постоянно находиться среди людей, и при этом никакого чувства «неодиночества» — близости, единства с другими людьми — у него не будет: либо в силу его собственных недостатков, либо в силу общих недостатков — его и тех, кто его окружает.
Для нашего времени это практически обыденность: люди могут работать в одном кабинете, жить в одном доме, находиться в одной квартире и даже спать в одной спальне и быть при этом друг другу совершенно чужими. Позволю себе утверждать, что главной причиной этого является зацикленность человека на себе самом, которая, впрочем, нередко усугубляется такой же зацикленностью на себе и эгоизмом окружающих. Мне как священнику доводится общаться с самыми разными людьми, и могу сказать, что для человека, которому важны, дороги, интересны другие люди, препятствием к тому, чтобы дружить, любить, быть частью какой-то общности, не становится ничто: ни бедность, ни неуспешность в жизни, ни инвалидность, ни что-либо иное. Мы видим, как даже люди бездомные, друг с другом встречаясь, бывают по-настоящему рады увидеться, как они оказываются способными на взаимовыручку, так что порой даже они от одиночества социального не страдают. Мы видим людей, которые приходят в храм, пережив тяжелейшее горе или страдая от опасного заболевания, и они тоже с кем-то дружат — и радуются, и смеются, и утешаются. Всё это говорит о том, что причина социального одиночества всегда заключается в самом человеке.
Такое одиночество, происходящее от отсутствия близких людей, сердечных и глубоких отношений с ними, богоугодным уже никак не назовешь. Даже в подвиге аскети- ческом, когда человек удаляется в пустыню ради молитвы и пребывания с Богом, святые отцы советовали всегда себя испытывать. Почему ты бежишь от людей? Ты их не любишь? Такое бегство незаконно. Они тебя искушают, и ты хочешь избавиться от поводов ко греху? И в этом случае тоже бежать нельзя, потому что твои страсти от этого не исчезнут, а только лишь глубже спрячутся в тебе. Уходить от мира и каких бы то ни было взаимоотношений в нем может только тот человек, который любит людей, но чувствует, что его жизнь уже должен наполнять только один Господь. Пока человек не до- стиг этой очень высокой меры, он должен учиться жить с себе подобными. И потому никаким аскетизмом оправдать отчужден- ность от других людей невозможно. Человек, одиночество которого имеет в своей основе неприятие других людей, не избавится от него до тех пор, пока не осознает, что это состояние по сути своей греховно, носит патологический характер, гибельно, в конце концов.
ИЗ КНИГИ «ПРОСТАЯ ТАЙНА»
Перерасти
Есть вещи, которые мешают жить. Речь не о низкой зарплате, не о неудавшейся карьере, не о вновь открывшейся язве и даже не о соседях, которые регулярно мусорят на общей площадке, а по ночам горланят пьяные песни. Речь о том, что действительно мешает жить — настолько, что и сама жизнь не жизнью кажется, а каким-то непрестанным мучением, так что даже недоумевает порой человек: зачем она такая ему?
Есть вещи, которые причиняют боль, отравляют сердце, не дают душе распрямиться, превращают ее в какое-то подобие той несчастной женщины, голова которой касалась колен, которую связал, по слову Христа, враг людей, враг спасения (см.: Лк. 13, 10–16).
Некоторые из них родом из нашего детства. Или нет… родом оттуда практически все они, хотя мы и не всегда можем проследить, как они появились в нашей жизни, как возобладали над нами.
Когда молодое деревце только пробивается из-под земли, когда ствол его еще мягок и гибок, любой камешек, встретившийся на пути корень могут искривить, деформировать его. Пройдут годы, дерево вырастет, вытянет свои ветви к небу, но ствол так и останется где-то у основания искривленным, распрямиться ему уже не удастся. Так же и душа человеческая: всё, что происходит с нами в детстве, когда мы еще не сложились, не устоялись, когда не приобрели еще тех убеждений, которые формируют человеческую личность, образуют характер сильный и независимый, воздействует на нас намного сильнее, чем самые страшные потрясения, выпадающие на долю зрелого, опытного человека. И нередко в детстве человек получает те травмы, которые «искривляют», уродуют его душу. Или же — не обретает того, что придало бы ему необходимые силы, стойкость, выносливость и мужество впоследствии, когда без этих качеств нельзя будет выстоять, избежать внутреннего надлома.
Эти вещи… Это может быть страх — перед чем-то определенным: смертью, страданием, неизвестностью, собственной несостоятельностью, предательством, необходимостью принимать решение, ответственностью. Или же страх перед жизнью как таковой. Это может быть обида — на родителей, на учителей, на молодого человека, который предпочел другую, на невесту, которая ушла к товарищу. Или, в результате, на целый свет. Это может быть какое-то болезненное пристрастие — к алкоголю, наркотикам, игре, к красивым и дорогим аксессуарам, к чувственным удовольствиям, да к чему угодно вообще!
Неважно, что это такое — важно, что с этим делать.
«Просто жить», делая вид, что нет ничего нас гнетущего, день за днем нас уничтожающего, еще более уродующего, пригибающего душу к земле? Такой выбор делают многие. Или не выбор даже — просто идут путем наименьшего сопротивления, и это скорее уклонение от выбора, нежели выбор как таковой. Но, по сказанному вначале, — это и не жизнь, а лишь ее подобие; существование, в котором всё свидетельствует человеку, что оно не норма, что оно — извращение должного, что из этого ложного, противного его естеству состояния необходимо каким-то образом выйти. Но каким?
Мешает, угнетает, уродует не что-то случайное, а то, что проросло, проникло в самую глубь, взяло над человеком верх, совершенно подавило его. Как освободиться от того, что, кажется, соединилось неразрывно с нашей природой?
Понять, наверное, прежде всего, что причиняющее нам ущерб не может быть в полном смысле этого слова нашим, не может быть собственно нами, как не может быть телом присосавшийся к нему, питающийся им и в то же время отравляющий его паразит. Страх, обида, пристрастие, болезненная неуверенность в себе — всё это чужое и чуждое. И его нужно преодолеть — или, точнее, перерасти.
Перерасти — в этом ключ ко всему. Больший обладает меньшим, сильнейший — тем, кто слабее. И если человеку его страхи, обиды, пристрастия кажутся больше и сильнее, чем он сам, то смотрит он на них, как кролик на удава — обреченно, будучи уверенным: власть удава такова, что невозможно противиться ей. Но неправда это!
Господь создал человека удивительно… большим. Больше всего прочего, что было сотворено. Его Он поставил над всем Своим видимым творением, ему поручил и даже подчинил его — до той поры, пока человек сам не отказался от данной ему власти, от дарованного ему достоинства, по собственной воле не превратился из властителя в раба. Пока не пал. Пока не стал из-за этого таким трагически маленьким и беспомощным.
Но каждый — каждый! — человек сохраняет возможность вырасти снова в ту меру, которая была определена ему Богом изначально. Христос, придя на землю, показал нам, какими мы можем и какими должны быть. И путь указал. И средства все необходимые дал. Средства эти — Его любовь и Его благодать.
Каждый из нас может возвыситься над тем, что обладало им прежде, — не бороться, не сопротивляться, не вырываться из цепких объятий этого обладающего, а стать настолько больше его, что власть его над нами упразднится. Современные психологи и психотерапевты предлагают разные способы решения внутренних проблем, разные «механизмы», разные «технологии», но все они носят частный характер и, избавляя от одной напасти, порождают нередко множество других. Они меняют что-то в человеке, но не меняют качественно его самого, не дают возможности стать таким, каким он задуман, вырасти в полную меру своего роста. Это дает лишь Христос.
Когда Он становится для человека важнее всего, когда на первом месте для него оказывается стремление быть таким, каким хочет видеть его Он, тогда-то и меняется всё. Тогда, когда отступает куда-то в сторону, забывается на время весь мир, и одно имеет значение — Его взгляд, обращенный на нас, Его любовь, Его прощение. Когда мы плачем, думая лишь о том, простит ли, когда чувствуем свою слабость, свою неспособность ни на что без Него. Тогда-то мы и становимся по-настоящему большими. Почему? Потому что меняется наш «масштаб», мы помышляем не о временном, а о вечном, из загнанной затравленной зверушки превращаемся в человека.
Ведь и страхи, и обиды, и пристрастия наши — всё это такое мелкое, ничтожное… И мы зависим от них, пока мелки и ничтожны сами. Но стоит нам коснуться подлинного величия, потянуться к нему, как все они останутся вдруг позади, и мы только удивляться будем: и как это они нами владели? А может, и удивляться не придется: просто забудем обо всем этом, стряхнем с себя, как паутину, как липкий предутренний сон. И пойдем, ничем не связанные, дальше. Вперед. Ко Христу. Это и значит — перерасти.
ИЗ КНИГИ «ПРАВО НА РАДОСТЬ»
То и дело приходится слышать: «Какой смысл суетиться, выбиваться из сил, что-то кому-то пытаться доказать, когда очевидно, что всё в мире развивается по одному глобальному сценарию"?
Но даже если бы было и так, то ведь каждый из нас сам решает, какую роль в этом «спектакле» сыграет лично он. И от этого зависит ход «спектакля». А в еще большей степени – каким героем окажешься ты: положительным, отрицательным или же – вообще никаким.
И мнение Свое о тебе Главный Зритель сформирует именно на основании твоего личного выбора, в зависимости от того, каким он был и на чем основывался.
Хотя на самом деле… На самом деле я не сторонник версии «одного глобального сценария». Сценарии есть, их много, они конкурируют друг с другом, но пишут их люди – пусть мнящие себя богами – но при том несовершенные, во многом ограниченные, живущие и умирающие.
Поэтому сценарии не так уж и важны. Гораздо важнее другое: Промысл Божий, включающий в себя и охватывающий собой всё. И милость Господня, благодаря которой все в нашей жизни – и самое страшное, и самое болезненное – может обращаться нам на пользу и не отдалять от Бога, а приближать к Нему, и не губить, а спасать нас.
Об этом нужно помнить и размышлять. А о сценариях… Зачем?
***
Люди чаще всего страшно расстраиваются, не получив того, к чему стремились.
Расстраиваются до такой степени, что бывают готовы опустить руки и не делать больше ничего: какой смысл, если ничего не вышло.
Но есть одна простая мысль, которая помогает в случае такого «неуспеха», дает силы идти дальше и рук не опускать.
Если мы к чему-то очень сильно стремились, если мы трудились ради этого – самоотверженно и усердно, но в результате этого не достигли, то только по одной причине: это что-то не наше и на данном этапе в действительности не нужно нам.
И необходимо не расстраиваться, а продолжать двигаться вперед – от не своего к своему.
Можно в это утверждение не поверить, можно с ним поспорить, можно предаться унынию или дать волю «праведному гневу». Или продолжить стучаться в закрытую дверь с упорством, достойным лучшего применения.
А можно задуматься, проанализировать, внимательнее всмотреться в окружающую жизнь и еще внимательнее – в себя. И спросить при этом Господа: «Господи, укажи мне, что мое, куда мне идти. Чтобы в конечном итоге не просто чего-то достичь здесь, но в вечности – с Тобой быть…». И постепенно все прояснится. Правда.
***
Есть такой грех и такое страшное неразумие (скорее, безумие всё же) – говорить от имени Бога то, чего никогда и нигде не говорил Господь. Или свидетельствовать о воле Божией, тебе доподлинно неизвестной.
Можно ли сказать, что Господь от всех нас ждет покаяния и обращения? Можно, потому что об этом Он говорит в Священном Писании Сам.
Можно ли сказать, что Он хочет, чтобы мы все любили Его и друг друга? Можно и нужно, ибо и об этом говорит Он.
Можно ли утверждать, что Он желает, чтобы все спаслись и пришли в познание истины? Можно и нужно: и это Его слова.
Но нельзя приписывать Богу свои – зачастую прямо греховные - человеческие намерения и стремления, взгляды и принципы, убеждения и идеологию. По двум, как минимум, причинам нельзя.
Во-первых, потому, что приводит это к ужасающим последствиям: ведь не для того, чтобы оправдать дела добрые, прибегают люди к такому приему, дела добрые в оправдании не нуждаются, тем более – в ложном. Как правило, таким образом легитимность придается делам запредельно злым, преступным, а каков их конец, мы знаем.
А во-вторых… Во-вторых рано или поздно (рано все-таки) придется предстать перед Тем, от имени Кого ты говорил, и дать перед Ним ответ за все. И за слова эти – тоже. А это и есть то самое: от словес своих оправдаешься и от словес своих осудишься. Как тут понадеяться на оправдание?
Игумен Нектарий (Морозов)
t.me/igumennektariy
