О кризисах сегодня говорят много, но то, о чем вещают СМИ, – лишь вершина айсберга
Эпидемия – это кризис; война – кризис; рост цен и понижение общего уровня жизни – кризис; перевод системы здравоохранения на коммерческие «рельсы» без учета финансового состояния населения – кризис; огромный поток информации, в которой сложно разобраться, – кризис. Примеров можно привести еще много, но не мы первые и не мы последние, кому приходится жить во времена перемен. Да, есть проблемы нового характера, не имевшие аналогов в прошлом, но только сегодня многие люди стоят перед ними словно «обнаженные», без целей, ориентиров, критериев оценки, а нередко и слепые. В итоге, не видя причин, мы боремся лишь с последствиями, желая уничтожить «дерево», обрываем одни только «листья», не понимая, что смерть его кроется в «корнях».
С теми или иными испытаниями человек сталкивался всегда, но при прохождении через них важным является не столько их содержание или качество, сколько личное к нему отношение каждой отдельной личности и общества в целом. Давайте попробуем углубиться и поразмыслить о том, что же лежит в основе кризисов современности. Я не буду говорить об экономике и политике, так как ничего в них не смыслю, мне хотелось бы сказать о человеке, живущем в условиях известных нам потрясений и перемен. Общий кризис «цивилизованного» общества можно разбить на три уровня: культурный кризис, интеллектуальный кризис и духовный кризис, при этом последний – самый глубокий, а все они – взаимосвязаны.
Сегодня много говорят о мультикультурности, нередко используются такие термины, как эклектика или фьюжен. Но культура не вырастает на пустом месте, она всегда имеет основу в людях (народе), условиях их жизни, мировоззрении. Современная мультикультурность также имеет свое основание, и имя ему – секуляризм. Прав был владыка Антоний Сурожский, когда говорил, что ни о каком качественном разнообразии культуры сегодня не может быть и речи, потому как везде господствует монокультурность секулярности. Не секрет, что мы уже живем в постхристианском обществе, потому для культуры христианство перестало быть основой и вдохновением. Теперь библейские сюжеты и христианские символы используются лишь для их десакрализации, очернения и перетолкования в гностическом или атеистическом контексте. Колоссальную роль в этом плане играет кинематограф, оставшийся сегодня чуть ли единственным значимым культурообразующим фактором. Современные фильмы не просто переформатируют нравственность в сторону ее отрицания как объективного мерила наших поступков и целей, но также «проповедуют» откровенно оккультные идеи, как, например, в серии картин про «чужих» или «Алите» – экранизации комикса в стиле киберпанк. Отрыв человека от своих исторических, духовных и культурных корней неизбежно ведет к деградации. Вброшенный в мир без основы и без фундамента, он дезориентирован, а потому и слаб в противостоянии собственной, пораженной пороком природе. Да, в предыдущие эпохи далеко не все были святыми богомольцами, но окружающая культура всё же накладывала определенные границы, помогала ориентироваться не столько в сиюминутной обстановке и ближнесрочной перспективе, сколько давала какую-то осмысленность существования, формировала цели, выходящие далеко за переделы земного пути. Не зря современный американский философ Питер Крифт как-то сказал: «Наш век стал веком геноцида, сексуального хаоса и поклонения деньгам. Или все философы лжецы, или мы обречены – разве только мы раскаемся и ?обернем время вспять”».
Следствием культурного кризиса является кризис интеллектуальный. Когда человек дезориентирован, когда вброшен в наше секулярное общество, полностью зацикленное на материи, то и его интеллектуальный ресурс нередко растрачивается впустую. Я сейчас не говорю о прикладной науке, имеющей большое значение, например, при постройке моста или лечении людей, но об одном из векторов интеллектуального кризиса, заключающегося в том, что затраты немалых усилий и средств на выходе имеют КПД, равный практически нулю. За примерами далеко ходить не нужно. Мы уже достаточно давно летаем в космос, и человечество получило от этого немало пользы. Но при этом колоссальные средства тратятся на исследование дальних уголков вселенной, тогда как приносят они лишь интеллектуальное и моральное удовлетворение отдельной, совершенно небольшой группе лиц. Как-то в журнале «Популярная механика» была статья о том, что максимум пользы, которую мы сможем извлечь в обозримом, но все же далеком будущем из исследований космоса за границами земной орбиты, – это добыча гелия-3 на поясе астероидов как энергетической альтернативы современным видам топлива. И это не говоря еще о попытках найти инопланетян. Так, серия проектов и мероприятий по поиску внеземных цивилизаций SETI, стартовавшая в 1959 году и с 1995 года обладающая годовым бюджетом в 5 млрд долл., до сих пор не дала каких-то значимых результатов. При том что у нас огромное количество социальных проблем, на решение которых могли бы быть направлены эти бесцельно растраченные средства. Также не секрет, что большие интеллектуальные ресурсы расходуются на обеспечение общества потребления, начиная от видеоигр, индустрии виртуальных сексуальных услуг и заканчивая предметами роскоши.
Другой вектор интеллектуального кризиса связан с абсолютной секуляризацией науки. Здесь речь не идет о том «плоском» воззрении, что, мол, если наука признает Бога, то все исследования можно будет закрыть, сославшись на Его волю. Так или иначе, результаты исследований или экспериментов часто требуют осмысления и интерпретации. Соответственно, интерпретируют их ученые, т. е. люди, исходящие из собственных мировоззренческих предпосылок. И вот здесь могут проявляться разные «аномалии». Обратимся снова к примеру. В недалеком прошлом, а точнее еще в начале ХХ века, научный мир был уверен в вечности и бесконечности нашей вселенной. Эдвин Хаббл, Весто Слайфер, Жорж Леметр и другие ученые разрушили данную позицию, сформировав теорию Большого взрыва, ставшей теперь общепринятой. В итоге выяснилось, что у нашей вселенной было начало как во времени, так и в пространстве. В середине прошлого века британский астроном Фред Хойл не хотел признавать теорию Большого взрыва, так как в ней он усматривал звучание библейских «предрассудков», ведь она явно намекает на момент творения. Сегодня, когда в научном мире критиковать Big Bang считается признаком дурного тона, ученые-космологи активно формируют другие теоретические «нагромождения» о происхождении вселенной в виде теории струн, или мультиленной – т. е. делают всё, лишь бы избежать идеи творения. Но, как писал физик Джон Полкинхорн, все эти фантазии нужно признать тем, чем они являются на самом деле – никакой не физикой, а самой настоящей метафизикой. Получается, что секулярный ученый готов поверить в собственные домыслы, облечь их в личину научности, только бы не признать реальность Творца. Он замкнут в собственном материалистическом мировоззрении и часто категорически не хочет из него выходить.
Духовный кризис, как было сказано, самый глубокий, и начинается он с кризиса Истины. Сегодня мы живем в условиях тотального релятивизма, потому вопросы Истины часто либо отбрасываются на далекий задний план, либо вообще игнорируются. «Истин много» или «истины нет», – твердят нам глашатаи секулярного мировоззрения, совершенно не замечая, что их тезисы относятся к так называемым самоопровергаемым суждениям. А они по определению ложны, потому что сами себя отрицают. Т. е. в качестве единой истины нам предлагают отрицание истины или ее множественность. Данная позиция весьма удобна для оправдания своего бездействия в духовной жизни либо гедонистических целей. Но объективная истина существует независимо от воспринимающего ее субъекта (в нашем случае – человека). Например, возьмем математическую истину: дважды два – всегда будет четыре, безотносительно, говорим мы о докторе наук или о члене племени Масаи, вообще никогда не слывшем об умножении. С проблемой объективной Истины напрямую связана духовная жизнь. Реальность или отсутствие Истины в мировоззрении человека влияет на его цели и устремления, на его ценностные и моральные ориентиры, а в итоге – и на загробную участь.
Говоря о духовном кризисе, владыка Антоний Сурожский выводит две его характерные черты: потеря чувства Бога и острая реакция на мир. В секулярном обществе человек полностью утрачивает реальность Бога и, обращаясь вовнутрь своего «я», всё больше осознает себя частью материального мира. В конечном итоге материя становится для него единственной данностью, мерилом его поступков, началом и концом его существования. Отсюда возникает и острая реакция на мир, которая заключается не в более глубоком понимании мира, а в отрицании любого измерения мира, кроме материалистического. Как следствие, человек гораздо болезненней воспринимает и все те наши кризисы, о которых было сказано вначале. В итоге количество неврозов и психических расстройств растет, несмотря на то, что испытания мы проходим далеко не самые тяжелые. Человек забыл о вечности, бессмертии и Боге, все его чаяния устремлены в материю, потому и любые потрясения он переживет напряженно и мучительно.
Выход остается только один – обращение к прошлому и поиск утраченного. Я не говорю, что нужно вернуться какому-то первобытному строю, речь о здоровой рефлексии духовного и религиозного опыта, нашедшего свое отражение в трудах мыслителей, философов, святых и, конечно же, Священном Писании и Предании.
Еще несколько соображений по этому поводу
Думаю, что на основании и общественного, и личного опыта с уверенностью можно сказать, что чем дольше кризис растягивается во времени, тем глубже он становится, тем сложнее его исцеление. Возникающие в результате кризиса патологии постепенно становятся нормой, а норму лечить не нужно, проблема замыливается и становится невидимой, неощутимой. И так во всём. Мы ведь сами прекрасно знаем: чем человек больше кается, чем он ближе к Богу, тем более грешным он себя считает. Для того чтоб разглядеть грязь, нужен свет, и чем ярче свет, тем лучше видно грязь, даже в самых укромных уголках. Не будучи сам светом и отвернувшись от Бога, человек лишил себя источника Света, при этом продолжая набираться грязи. Еще во второй половине ХХ века русский философ Иван Ильин писал, что «человечество не найдет выхода из переживаемого им духовного кризиса, если оно не обновит, не очистит, не углубит и тем не возродит своего религиозного акта и опыт». С того времени мы наблюдаем лишь усугубление проблемы и никакого намека даже на возможность возникновения оздоровительного процесса.
Хочется сказать, что проблема здесь не только в богоотступничестве человека. У безбожников появилась возможность размножиться и перейти в наступление по той простой причине, что сами верующие растеряли свою подлинность, ослабили напор. Соль утрачивает силу, а слабая соль неспособна остановить распад и разложение. Дело в том, что мы являемся частью общества, в котором живем, потому происходящие в нем секуляризационные процессы находят свое отражение и в нас. Христиане – это совесть мира. Да, в истории христианства было всякое, но всегда находились те, кто пламенем Божественной любви, справедливости и милосердия жег сердца, обличал, проявлял твердость в борьбе за Истину, до конца шел за Крестом, воссиявшим для всей вселенной. А сегодня приходится слышать рассуждения на тему: не соблазню ли я людей в маршрутке или кафе, если перекрещусь, проезжая храм или перед обедом. «Религиозно-богатые обеднели, а религиозно-бедные превратились сначала в безразличных, потом в боговраждебных и, наконец, в воинствующих безбожников», – пишет Иван Ильин. Мы пока еще сохраняем определенную соленость, но сила ее незначительна. От этого меняются и сами безбожники, точнее, безбожие становится все более изощренным и все более враждебным к религии. За примерами далеко ходить не надо. Безбожие большевиков было ужасным, но оно носило немалый политический аспект. При этом даже в Советском Союзе впоследствии умели ценить религиозное искусство, архитектуру и в определенной степени признавали положительную роль религии как культурообразующего фактора. Сегодня же представители такого течения, как Новый атеизм, да и немалое количество скептиков стремятся уничтожить даже культурное уважение к религии, пытаются повесить на нее всех «собак», обвинив в мировом зле. Очевидно, что это очередное проявление исторической близорукости, но для плоского мировоззрения атеиста такое положение не представляет никакой проблемы. Не далее как ныне покойный Кристофер Хитченс дошел даже до такого силлогизма: религия – это зло; Сталин – это зло; значит, Сталин был религиозен; более того, добавляет он, кровавым тираном Сталина сделала именно учеба в семинарии. Вся проблема в том, что подобного рода абсурды содержатся в книгах-бестселлерах весьма популярных авторов.
Духовный кризис современного общества проявляется еще и в том, что оно идет сегодня за четырьмя секуляризовавшимися силами. Это наука чувственного опыта, о чем подробно было сказано в предыдущем материале. Это государственная политика, абсолютно безразличная к религии или использующая религию лишь в качестве инструмента для достижения секулярных целей. Это технологии и промышленность, обеспечивающие общество потребления с его гедонистическими устремлениями. И это искусство, в котором уже нет ни любви, ни духа, ни разума, ни силы. Мы все опошлили, но не в том смысле, что свели ниже пояса, а в том, что сделали профанным, лишенным значимости и содержания. Подлинная религиозная жизнь не сводима к чтению молитв по утрам и вечерам и хождению в храм с определенной частотой. Каждое действие человека в отдельности и в итоге общества в целом должно быть озарено лучом Божественного света. «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36), – говорит Христос. Поэтому всё, что бы мы ни делали, даже если это относится к достижению промежуточных целей земной жизни, не должно исключаться из религиозного опыта, ведь за всё придется отвечать. Каждое наше действие, осознаем мы данный факт или нет, ложится в цепочку событий, ведущих либо к вечной жизни, либо к вечной погибели. То, что может казаться нам незначительным, запускает последовательность явлений с далеко идущими последствиями.
Но сегодня об этом мало кто задумывается, всё стало незначительным, потому что будущее представляется слишком коротким. Если нет ничего предельно важного, если даже нравственность стала плюралистической, если мы видим одну лишь материю, то вся наша цивилизация – это жизнь маленьких людей, приговоренных к смерти на шарообразной космической могиле. Цели, чаяния и устремления современного человека уже не обращены к трансцендентному, к сфере Духа. Близорукость безбожия проявляется не только в исторической глубине, но и в непонимании того экзистенциального ужаса, которое оно по сути проповедует.
Пока что окружающее нас общество, загнавшее себя в духовный тупик, всё более укрепляет в нем свои позиции, очарованное технологическим прогрессом, привыкает жить в этом тупике. Будучи христианами, мы понимаем, что духовного возрождения, скорее всего, уже не будет. Остается лишь нам самим не только не утратить, но и усилить свою «соленость», ведь, по слову Ильина, настоящая духовность «состоит в том, что человек подходит ко всем вещам, делам и отношениям в жизни, оставаясь сам в Божием луче, освещая все эти отношения, дела и вещи Божиим лучом и отыскивая во всем ответный Божий луч. Этот Божий луч есть главное во всем, важнейшее, драгоценнейшее и руководящее; от него всё делается значительным, глубоким и священным; без него всё оказывается пустым, скудным, мелким, незначительным, ничтожным».
Протоиерей Владимир Долгих
