СЕРГЕЙ ХУДИЕВ
В эти дни Церковь совершает память мучеников и исповедников, вспоминая сотни тысяч епископов, священников, монахов и благочестивых мирян, которые были подвергнуты репрессиям, расстреляны или умерли в лагерях в ходе предпринятой коммунистическими властями попытки уничтожить Церковь.
Празднование памяти мучеников — нечто совершенно непонятное и загадочное для внешнего мира. Люди понимают, как можно праздновать победы и достижения — внешние, очевидные, принудительные проявления мощи и силы.
Но совершать память людей, которые были подвергнуты мучениям и смерти, которые потерпели, по земным меркам, самое очевидное поражение?
Нецерковным людям бывает трудно понять, что за этим стоит — а то, что они предполагают, исходит из их картины мира, далекой от церковной.
Люди встраивают рассказ о мучениках в уже сложившуюся у них эмоциональную картину мира.
Все уже привыкли, что исторические трагедии повсюду на земном шаре, от Калуги до Алабамы, используются как инструмент текущей политики, для предъявления претензий и выдвижения требований платить и каяться. Люди, объявляющие себя душеприказчиками жертв, обвиняют тех, кого они назначили наследниками злодеев — поляки требуют денег с немцев, черные — с белых, и так далее.
Память о прошлом используется для подогрева старой вражды — или возбуждения новой.
Один недавний русский иммигрант в США рассказывал о том, что от него, как «белого» требуют каяться в обидах и несправедливостях, которые белые плантаторы причинили чернокожим, индейцам и прочим угнетенным меньшинствам. Когда он пробовал протестовать, говоря, что недавно прибыл из другого полушария, и ни он, ни его предки точно не имели никаких черных рабов, а скорее сами были крепостными — ему указали на его несомненную принадлежность к преступной белой расе.
В этой ситуации люди, которых назначают виновными в преступлениях, которые они лично не совершали, часто реагируют с некоторым раздражением — как немцы на требования поляков. Мол, сколько ж можно платить и каяться, каяться и платить.
В этом привычном уже общемировом контексте разговор о новомучениках воспринимается как еще одна попытка предъявить кому-то претензии. Поскольку гонимые и гонители не отличались ни языком, ни цветом кожи, вопрос о том, кто кому будет предъявлять счета к оплате, повисает в воздухе — что только добавляет раздражающей неопределенности.
И тут важно объяснить. Новомученики — не наши обвинители. Они — наши ходатаи. Они предстоят перед Богом не с обвинениями против кого либо из нас — но с молитвой за всех. Они последовали Христу, который умер ради спасения Своих распинателей.
Они — не пассивные жертвы беззакония; они выбрали верность Христу до конца. Когда, например, человек принимал рукоположение в 1930 году он уже знал, что за власть в стране и чего ему может стоить этот выбор — но он решал служить Литургию и преподавать Таинства народу Божиему, потому что считал это важнее жизни.
А потом за ним приходили.
Мы вспоминаем верность людей, которые остались в Церкви Христовой, когда это было не просто невыгодно с любой мирской точки зрения — но и смертельно опасно. Когда дело веры казалось безнадежно проигранным, а торжество безбожия — окончательным и бесповоротным.
Они несли свет Христов в то время, когда тьма казалась необратимо и навсегда победившей. Они остались со Христом, когда Он был осмеян, оплеван, гоним и распят — и следование за Ним не обещало по эту сторону вечности ничего, кроме страданий и смерти.
Многие из нас еще застали огромные плакаты «победа коммунизма неизбежна» — и время, когда считалось само собой разумеющимся, что вера исчезает и скоро исчезнет окончательно.
Но она не исчезла — благодаря тем, кто был готов на мучения и смерть ради Христа.
И в эти дни мы с благоговейной благодарностью вспоминаем их подвиг — совсем не для того, чтобы предъявлять кому-то претензии, но потому что мученики достойны нашей молитвенной памяти.
Они призывают к покаянию — но именно в церковном смысле, который отличается от мирского. Когда мирские люди говорят о «покаянии» речь чаще всего идет о том, что вы должны согласиться с тем, чтобы вы принадлежите к преступной общности и принять все возводимые на эту общность обвинения — и вообще подчиниться всем требованиям ваших обвинителей, будь они политическими или финансовыми.
В церковном смысле покаяние есть возвращение к Богу, и исправление своих путей — оно ведет к прощению, исцелению и благословению.
Покаяние — это обретение истины о Боге, о себе, о мире, это уход от лжи и обмана, это осознание реальности Благой Вести — Христос действительно воскрес из мертвых, чтобы привести своих верных к жизни вечной и блаженной.
Покаяться — значит освободиться от пут заблуждений и обрести истину.
При этом, увы, заблуждения могут быть очень цепкими. Это связано с тем, что утратив Бога в грехопадении, человек пытается заполнить оставшуюся внутри него страшную пустоту чем-то другим, какими-то идолами или лжеучениями, которые призваны дать ему сознание смысла жизни, правого дела, надежды, единства с другими.
Человек в поисках смысла жизни ухватывается за те или иные идеологии — национализм, коммунизм, либерализм или трансгуманизм, или еще что-то.
Человек, лишенный надежды на личное бессмертие, пытается прилепиться к какому-то великому, в его глазах, «бессмертному» делу, которое обеспечит ему хотя бы некоторую причастность к бессмертию.
Любая критика этих идеологий воспринимается их адептами крайне болезненно — как покушение на смысл их жизни, их достоинство и чувство принадлежности к чему-то великому.
Поэтому коммунистическая идеология, несмотря на ее несомненный исторический крах, продолжает сохранять свое влияние на людей. Человек не может перенести, что его жизнь бессмысленна — а подлинного смысла жизни он не обрел.
И мученики свидетельствуют нам о том, что у нас есть буквальное, а не метафорическое бессмертие. Есть Бог, создавший нас для жизни вечной и блаженной. Есть подлинный смысл жизни — в служении этому Богу.
