Сергей Худиев
Многие уже обратили внимание на один из постеров к закрытию парижской Олимпиады — на нем была изображена человеческая фигура, вниз головой падающая с небес на глобус. Многие заметили сходство этого образа с хорошо известным изображением падения Люцифера.
Впрочем, можно найти и другие аналогии — например, «сбитый ас» Дейнеки — но, вполне вероятно, композиция Дейнеки восходит к тому же сложившемуся образу ангела, обратившегося ко злу и погубленного своей гордыней.
Можно ли сказать, что те, кто видят тут именно Люцифера, просто впали в болезненную подозрительность? Конечно, видеть сатану в каждом темном углу — поведение нездоровое.
Неосновательная подозрительность — грех, и мы должны быть осторожны, обвиняя кого-то в заигрывании с нечистым. Бывают случайности, печальные недопонимания, люди вовсе не это имели в виду.
Но для понимания высказывания всегда важен контекст — а контекст создан церемонией открытия и, шире, идеологией, которая на Западе сделалась элитарной и, фактически, государственной.
Для устроителей, которые начали Олимпиаду с глумления над «Тайной вечерей» и убиенной королевой Марией-Антуанеттой, продолжить заигрыванием с образом первомятежника Люцифера было вполне естественно.
Для людей, которые не верят в реальность духовного мира, но настроены явно и решительно антихристиански, сатана — это романтический образ повстанца и бунтаря, «борца за свободу», хорошая возможность потроллить «боговерчиков», обозначить свою принадлежность к силам прогресса и свободы.
Для того, чтобы утверждать, что устроители олимпиады сознательно поклоняются нечистому, нужны были бы дополнительные данные — но кокетничание с соответствующими образами и символикой налицо и хорошо укладываются в тот «курс объективности» который прогрессивные силы прописывают всем народам.
Впрочем, нечистый ищет разрушить людей, а не дружить с ними — поэтому ему не очень важно, признают ли люди его реальность. В любом случае, наступит момент, когда они в ней непосредственно убедятся.
Отношение к христианским образам и терминологии может быть не связано с верой в духовную реальность. Люди могут воспринимать библейскую картину мира как мифологическую — но саму мифологию как резервуар символов и знаков. Причем символов и знаков, обладающих значением и могуществом, глубоко укорененных в коллективной психологии, способных мотивировать, объединять, провоцировать гнев или революционный порыв.
Люди могут говорить о том, что они на стороне Бога, оставаясь атеистами — а Бога рассматривая как обобщенный символ добра. Они могут играть, напротив, с образом сатаны — не признавая его реального бытия, но видя в нем образ мятежа против семьи доброго порядка, бурной сексуальной распущенности и отвержения всего, что связано с верой в Бога.
Все это может делаться в контексте подразумеваемого атеизма — когда человек почему-то уверен, что Бог, на которого он ссылался, никогда не спросит с него за злоупотреблением Его именем. А люди, заигрывающие с сатаной, почему-то думают, что он не явится по приглашению, чтобы забрать то, что ему добровольно предложили.
Но мы, христиане, знаем, что невидимый мир реален, и духовные силы зла, с которыми люди столь безрассудно заигрывают, не упустят явиться на зов.
Сатана — мошенник, и для него не очень важно, как именно, в порядке шутки, художественного изыска или социального протеста человек поставил свою подпись. Важно, что поставил.
Поэтому заигрывание с образом сатаны — это никоим образом не шутки, и не что-то такое, от чего мы можем просто отмахнуться, как от ничего не значащей безвкусицы.
Как христиане, мы должны обличать и предостерегать — и, насколько это возможно, препятствовать обману и погибели душ.
Но обличить французских безобразников легко — в условиях острого конфликта с Западом это хорошо ложится в контекст военно-политического противостояния.
Беда в том, что сатана не отделен от нас ни линией боевого столкновения, ни государственными границами. Его цель — не поразить нас снаружи, но разложить изнутри.
А примеры кокетничания с нечистым есть, увы, и у нас. Недавно по социальным сетям разошлось стихотворение, в котором были такие, например, строки,
«Мы всех убьем! Мы окровим Олимп!
Падут к утру гиганты и атланты
Горят Афины, Троя, Спарта, Рим
Да, Смерть! Да, Пустота! Да, Некроманты!
Я - нежить, гниль, что слышно за версту
На стяге - красной жижей пентаграмма
Читаю Некрономикон Христу
И пью вино из головы Адама»
Это — уже не западное, а вполне «патриотическое» произведение, оно принадлежит известному поэту и исполнителю Акиму Апачеву. Конечно, его уже понесла неприятельская пропаганда — «Вот он! Смотрите, не отворачивайтесь! Вот он махровый русский сатанизм! Вот каковы они на самом деле! Вот оно, русское Православие!»
Конечно, не Православие — но об этом нужно сказать вслух. Потому что молчание интерпретируется как знак согласия.
А обличение сатанизма на французской олимпиаде — и вообще на Западе — неизбежно разбивается о простое возражение: у них там прозрачные намеки, а у вас — так самым прямым текстом.
Но гораздо важнее духовная сторона проблемы. Сатана, увы, реален — если его звать, он явится.
Да и невозможно искать Божией помощи и благословения, одновременно призывая сатану.
Поэтому надо постараться объяснить людям — будут они слушать или нет — что так нельзя. Это очень реальные и серьезные вещи, с тяжелыми — и потенциально вечными — последствиями.
Мы же, как Христиане, должны исполнять служение, возложенное Христом на Его Церковь: «открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными» (Деян.26:18)
